диван по имени Варкен
Михаил Касоев
Это жизнь! Из темноты, где стоял разодранный диван раздался поддерживающий, насмешливый голос бывшего красавца, «вылитого итальянца из Америки», как он сам себя называл, Варкена. Попал он сюда из-за коварного врага-интригана, одержавшего над ним подлую победу. Варкен любил изъясняться сочно, как это делали в его представлении мафиози Ндрaнгета. Не путать с Коза Ностра. Его врагом был всегда нервничающий при людях паркетный пол, на котором он стоял, в комнате фешенебельной третьекурсницы одного из вузов города. Пол никак не мог согласиться с Варкеном в том, что земля и для него, прямого, круглая. И обвинял Варкена в том, что тот скрывает под собой от хозяев поврежденную его часть. Ту, где паркет встал колом. Но самое главное: оба были не равнодушны к третьекурснице - Пичоне.
Она носила высокие, выше (еще выше!) колен, узкие черные сапоги-ботфорты под короткой, просмотренной «насквозь», юбкой плиссе. И любой (любой!) молодой человек, останавливаясь потрещать с ней на улице, так старался показать, что ничего кроме безобидной болтовни с Пичоной его не интересует, что сразу становилось понятно, чем занято его воображение. Даже если его было откровенно недостаточно.
Тем не менее, как это бывает, покамест Пичона не определилась в своих предпочтениях по поводу ухажеров и была, как тут говорили «не тронута», каждый из них вынужденно считал свои шансы на любовный успех равными шансам соперника. Эта тактическая «ничья» до поры обеспечивала Пичоне чистоту общественного мнения.
Все изменилось в один день. Мотоцикл никогда не был популярным средством передвижения для избегающих техническим экспериментам консервативных гуджаратцев. Неуютно. Ветрено. Не солидно. Тем более для порядочной, девушки-будущей жены, матери и бабушки. Гуджарати пережил нескрываемый шок, когда увидел отчаянную Пичону на мотоцикле, сзади молодого водителя, мчавшегося по городу, как сквозняк. Не было ни одного возбужденного зеваки, который ревниво не отметил бы, как доверчиво, «не скрывая упругого греха», прижималась она грудью к его спине и обнимала «сзади» ногами. Гуджарати понял: Пичона определилась с предпочтением. А иначе, как она оказалась в «безрассудном» седле мотоцикла Иж-Планета-Спорт? Пожелавший остаться неизвестным герольд информировал Пичону об изменении общественного мнения формулой на стене ее подъезда: Пичона+Козел=Мотокамасутра. Мощный папа Пичоны, в прошлом чемпион Гуджарати и каких-то игр по тяжелой атлетике, не смущаясь ответил: Я+мама твоя=…Последняя часть формулы нервничающим отцом была изложена неразборчиво.
Папа вернулся в комнату Пичоны и, сознавая необходимость проведения воспитательной работы с дерзкой дочерью, разметал в ней мебель. Так под Варкеном, наконец, была обнаружена поврежденная часть пола. Папа переключил внимание на хозяйственные заботы. Пол требовал починки. Диван, чтобы не мешал ремонту, по его распоряжению, вынесли на балкон. Когда Варкена тащили, он нарочно потерял старые мягкие заглушки на ногах, чтобы неловко ворочаясь в человеческих руках, зигзагом, больнее вцарапываться в пол, который он, оскорбляя, не стесняясь обзывал половым органом. Женским. На балконе Варкена вскоре и забыли. Потом он стал мешать проходу. И те, кому он мешал отправили его в подвал… Жизнь!
По летним субботам, через тридцать семь минут после начала девятичасового сеанса в открытом, снежно-белом кинотеатре, в парке-прямоугольнике, по периметру ограждения которого в основании располагался сочно озелененный, тенистый проспект, а остальную протяженность границы составляли две обыкновенные улицы и скромный, немного корявый переулок, густо пахнущие семейно-нервными, компанейски- смешливыми или одинокими бессловесными поздними июньскими ужинами, появлялся он - дух лисы и воина, неубиваемый защитник обижаемых, герой-теократ - Зорро. Его экранный, дублированный, чеканно наказывающий негодяев, голос торжествовал даже у стоящего «на формировании» в тупике вагона-ресторана поезда «Гуджарати-Сква», где усилиями сомнительных людей реальность жуликовато отличалась от накладной на нее. А ведь расстояние от гордящегося близостью к герою экрана до депо составляло более трех тысяч пасо, в привычных Зорро единицах.
Обитатели подвала азартно мечтали хоть раз увидеть своего идеального героя и с каждой следующей субботой, раззадоренные компаньонки: Адели, Бигле и Тайви - наделяли его образ (хорошо сложен и ярко одет, неукротим, щедр, небольшой шрам для шарма на лице, здоровые зубы, модная стрижка, высшее образование и перспективы) новыми подробностями. Но в эту - Варкен предположил, а остальные хотели это слышать, что он настолько сильный, что смог бы вытащить их всех отсюда. Разом. «Хорошо бы он это сделал сейчас, пока молод и силен. Любой герой когда-нибудь дряхлеет» - Гвин, помнящий запахи навоза, горячего лошадиного пота и человеческой, с порохом, смерти, был мрачен и впервые проговорился: «Перебрались бы через границу, в Западную Европу. У них пенсия - дар. На счастье!». А Адели и Бати не могли представить, как это может быть, чтобы молодость прошла.
Продолжение следует
Другие рассказы этого автора:
что говорят и о чем помнят в подвале