– Лия! Лия! – чуть не опрокинувшись с балкона, кричала Нана – Лия! Ты там подохла, что ли? Лия! Чтоб вы понимали, Нана адресовалась с углового балкона первого подъезда – на балкон последнего, где жила та самая Лия, из которой неделю назад Нана чуть не сделала толму.
– Что такое? Война?! – выскочила на балкон Лия.
– Ой, карги ра (ой, ладно тебе! – ред.), вот если б война, ты была бы последней, кого я звала. Какао есть?
– Щас посмотрю, – забежала в дом Лия и тут же выскочила с маленьким металлическим коробком в красный горошек, на котором по-украински было написано «Сiль», и затрясла им в сторону Наниного балкона, – пара ложек есть!
Прекрасно, подумала про себя Нана, достала эмалированную миску и начала готовить шоколадное масло. Вы спрашиваете: а чего ей просто не купить его? Так война же, отвечу я вам. И тут же добавлю: в военные 90-е, в эпоху голода и страшного дефицита, заболеть было очень легко, особенно детям. Да, в 90-е почти все дети были чахоточно тощими, а если и попадались пухлые и упитанные, то чаще всего это было результатом гормонального сбоя. Хотя надо сказать, родители таких деток очень гордились. Мол, пусть все думают, что мы зажиточные. А чтобы меньше болели, родители считали, что нужно откармливать своих отпрысков сладко, жирно и про запас.
Прежде чем узнать рецепт домашнего шоколадного масла по-тбилисски, вам лучше присесть, глубоко вздохнуть и уж потом читать дальше. В октябре крестьяне приезжали в Тбилиси продавать мясо, прямо из багажника. Помимо мяса там было много сала и другой жирной безобразности. Так вот, хозяйки это закупали, топили и заливали в баночку, а потом делали из него «шоколадное» масло. Для этого нужно было жир еще раз нагреть, добавить сахар и какао. Чтобы обмануть детей - мол, это то самое шоколадное масло с пятнистой коровой на фантике! - мамы добавляли ваниль. Но она абсолютно не сбивала сложившийся букет – напротив, усиливала.
– Лия! Я беру все! Жанна звонила из Синопа, будет на днях, куплю – занесу! – трещала с балкона Нана.
В середине ноября Жанна вернулась из Турции в синяках. Оказалось, ее избили на границе пограничники. Слава Богу, не нашли денег – она их обернула в целлофан и затолкала в свои недра. В какой из рудников, история умалчивает, - важно, что месяцы сбора чая прошли не зря. Деньги были сохранены - значит, детям будет что есть. Часть она сразу зашила в матрас, остальные потратила на наступающий школьный сезон.
Но буквально через неделю у нее умер дядя Серож, который жил через полквартала, но не разговаривал с Жанной, потому что она была, как он говорил, «туречкой». Вся в слезах, ее усатая двоюродная сестра Изольда, которую все называли Изо, умоляла помочь с похоронами, так как гробы стоили кучу денег, и место на кладбище надо было купить, и ручку гробовщику позолотить, и стол на двести дармоедов накрыть. В общем, устроить Серожу проводы с шахиншахскими почестями. Сам Серож был закройщиком и всю жизнь работал в партии - стучал на кого мог; а из драгоценностей у него был один золотой зуб и серебряный портсигар с усатым Вождем Советской Державы.
Жанна, естественно, помогла. Родня ведь все-таки. Каким бы ни был ее дядя. Изо обещала все вернуть как только муж вернется «с Москвы». Сроком возврата долга был назначен декабрь. Потому что Новый Год, елка, детям нужно почувствовать праздник.
В декабре Жанна пошла к кузине намекнуть, что вот он – нужный месяц. Та не открыла. Из-за двери с Жанной говорил сын Изо, 13-летний Серож-младший.:
- Теть Жан, мамы дома нету, она меня закрыла на ключ. Не знаю, когда придет.
Суфлерский шепот был слышен даже на лестнице. Конечно, мама была дома.
- Ладно, когда придет, пусть ко мне поднимется, хорошо?
- Не сможет подняться. Она сегодня будет занята и завтра, наверное...
- Ну, когда сможет, тогда пусть и поднимется! - возмущенно сказала Жанна и ушла.
Прошла неделя, а Изо так и не появилась, хотя было прекрасно видно, как она грызет семечки на своем балконе, роется в кладовке, развешивает белье.
Жанна еще раз явилась к ним. История повторилась. И повторилась еще несколько раз, пока однажды ей не открыли дверь. На пороге стоял тот самый муж из Москвы - Алик, в одних спортивных штанах.
- Что надо? - очень по-хамски спросил он Жанну.
- Мне надо с Изо поговорить, она дома?
- Нету ее дома, че те от нее надо-то? - снова предвзято спросил Алик.
- Ну... - пожала плечами Жанна, - она у меня деньги занимала, обещала вернуть в декабре. Через неделю уже Новый год. Я просила твоего сына передать, чтоб поднялась ко мне.
- Пошла нах*й! Какой нах*й, бл*дь, долг?! – резко сорвался Алик. - Какой нах*й долг, я спрашиваю? Изо! Какой нах*й долг ты у этой х*есоски брала? - обращался он в комнату.
Жанна стояла как вкопанная, страх овладел ею, и она не могла вымолвить ни слова.
- Алик, клянусь отца могилой, никакой долг я у нее не брала! Зачем мне эти грязные деньги? - выбежала в прихожую Изо и начала нагло врать.
Дверь захлопнулась со словами «пошла нах*й отсюда, туречка!» Из квартиры доносились крики. Жанна стояла и понимала, что ее мало того, что послали и обхамили, так еще и обобрали. Постучала еще раз.
- Алик, это опять она, - раздался из-за двери голос Изо. Дверь открылась.
- Я тебе ясно сказал, пошла нах*й, какой долг?! – Алик уже лез в драку.
- Я деньги на похороны давала... ей, - только и сумела выговорить Жанна.
- НАХУЙ! - заорал Алик. И захлопнул дверь.
Жанна поволокла свою беду домой. Поднялась на свой этаж, но не смогла зайти домой. Не могла видеть своих детей, у которых украли праздники. Постучалась к Нане.
- Меня этот Алик нах*й послал, назвал х*есоской и туречкой, а эта бл*дь Изольда Серожевна клялась ему, что не брала у меня в долг, - плакала Жанна, - а я стояла, как вкопанная. Сука! Мне детей нечем кормить.
- Этот Алик, - перебила ее Нана (а перебивать было в ее стиле) - мой одноклассник. Тупой... как мандарин, - засмеялась, - мы его называли «Алик-Панчарик», у него кучерявая башка была в детстве.
Теперь смеялись обе. Нана закурила.
- Его мамаша, Марина-хромая, была любовницей папы, - с безмятежным лицом рассказывала Нана, - и писала ему письма. Признавалась в любви! Я, правда, не понимаю, что мой папа нашел в этой хромой и лысой бабе, но я знаю, что сделаю. Ты тут пока посиди, покури, салат нарежь.
Нана пошла краситься и душиться. Да-да, это было прелюдией перед битвой. В сиреневом пальто и с войлочным беретом на голове, накрашенная, как какаду, Нана шла в бой.
- Гуло-Бабо! Ай, Гуло-Бабо! Семичка дхазым (на курдском - "хочу", авт.), - позвала она, выйдя во двор.
Из окна третьего этажа в подъезде, где жила Изольда, выглянула курдская бабушка Гульппяри, которую все называли Гуло-Бабо. Она была в пестрой косыночке, а на шее висели бусы.
- Вай, Нана-джан, щас... жизня моя, щас! - засуетилась Гуло.
- Гуло-Бабо, ты помнишь "кочли" (хромую, по-грузински – авт.) Марину? Ну, она еще была любовницей моего папы, – громко начала Нана светскую беседу. Старая Гуло выпучила глаза, показывая, что это не комильфо – говорить такое об усопшей матери соседа.
- Ай, бабо-джан, я ее письма нашла! – как ни в чем ни бывало продолжала Нана. – Она, оказывается, писала моему папе «шени клис гемо ахлац пирши маквсо» [с грузинского: «вкус твоего органа у меня до сих пор во рту» - авт.).
- Нана-джан, доченька, женщины не должны такие вещи говорить! – пыталась усмирить пожар старая Гуло. Поздно! - на окнах уже висел весь корпус и даже два соседних. Голос Наны был как боевой гонг, он звал на зрелище. И кто бы согласился пропустить его?
- Бабо-джан, почему? – театрально недоумевала Нана. - Если мужик, у которого мама-х*есоска, так называет порядочную женщину, а сам живет у тестя, дает сыну имя тестя, морфинист и не возвращает долги - а после этого называется мужчиной, то почему я не могу после этих слов называться женщиной, а?! Бабо-джан?!
Соседи затаили дыхание, все ждали ответного хода с той стороны. За занавеской в квартире Изо скользнула тень, Нана кивнула в сторону окон и продолжила:
- Бабо-джан, вот женщина работала, как лошадь, потому что у нее муж не муж, а только детей ей сделал… Когда у нее умер дядя, она поддержала, а щас вот ей денег не отдают. Еще и обзывают. А потом этот мужик спустится сюда в нарды играть, - указала в сторону беседки, где сидели мужчины, - а они ему руку пожмут, будут за человека считать, - ехидно улыбнулась. - Правда, Каха?! – обратилась к одному из мужчин.
- Эх, Нана, Нана... я бы на тебе женился, только я уже женат, - с широкой улыбкой отозвался Каха. Представление оказалось более чем интерактивным, и Нана явно выигрывала.
- Ай, тебе! - показала дулю – выкуси мой "фак-ю!" – она предполагая, что это американское "фигушки".
- Эээ… у тебя там что? Золотая что ли!? – смеясь, поинтересовался Каха. И корпус хором заржал, как бывает в театре. Нане это понравилось, она поправила подол пальто и гордо ответила:
- Золотая у твоей жены Дарико, - обращаясь в сторону Дарико и подмигивая ей, - а у меня баджагло (золото высшей пробы – ред.)! Даже через зеркало не покажу! Так и знай!
Корпус заржал еще громче. Это была окончательная победа. А что касается панибратства Кахи и Наны, то их связывала долгая крепкая дружба, которая началась с драки ее покойного мужа с Кахой в середине 80-х, которая продолжилась дома, где Нана и Дарико выкурили всю пачку. Разборка закончилась застольем и объятиями, с тех пор дружили.
- Бабо-джан, давай семечки и запиши в свой дафтар (долговую книгу – ред.), на днях занесу, - снова обратилась к Гуло Нана. Старушка свернула бумажный конусный пакетик, наполнила его семечками, положила в тряпичную сумку родом из 70-х и на веревке спустила товар со своего третьего этажа.
За это время Нана успела выяснить новые рецепты, узнать сплетни и что-то кому-то доказать. Взяла семечки и потопала в сторону своего подъезда абсолютной победительницей. Соседи же остались висеть на окнах, шептаться и коситься в сторону Изольдиного балкона.
- Все! Я им маму раком сделала! - прокричала входя в дом Нана. - Фух... надо покурить! Где наша "Золотая Ява"?
На следующий день утром ее разбудил стук в дверь. На пороге стояла Изо - страшная, вся в синяках. Протянула Нане деньги. Та, естественно, их взяла, посчитала, прыснула:
- Это, конечно, не мои деньги, но мне было очень интересно, за сколько это Алик-Панчарик так себя засрал.
Вышла из квартиры, постучала в дом Жанны:
- Кума, выходи! Потерпевшая дань вернула. Разбирайтесь дальше сами, а ты бы шла от него! – обратилась она уже к Изольде.
Однако Изо от него не ушла, но к марту они съехали. Как говорят, уехали жить в другой район. Больше они Нане не попадались.
Теймураз Ша (текст)
Гала Петри (фото)
© Friend in Georgia
Похожие истории в блоге
и его статисты - Хрущёв и Кастро